Тысячи и тысячи онкобольных в России сталкиваются с жестокой реальностью, оставшись без жизненно важных лекарств.
По данным опроса пациентской организации «Движение против рака», каждый третий такой больной в нашей стране получает – если получает! – выписанные препараты с перебоями.
Наиболее острая ситуация с препаратами новейшего поколения, которые считаются основой современной онкологии и дают реальный шанс на выживание. Но иногда даже базовые химиотерапевтические средства, а также препараты, предотвращающие критическое падение иммунитета после химиотерапии, исчезают из аптек и даже из клиник.
Проблемы с госзакупками (их нередко выигрывают те, кто не способен обеспечить своевременные поставки по относительно низкой цене), сложности с логистикой, валютные колебания все чаще превращают получение нужных препаратов в лотерею.
У 68-летнего Николая Ивановича из Пензы рак мочевого пузыря. Необходима тяжелая химиотерапия. Чтобы снизить риски, нужен препарат «Месна». «Без этого защитника организма страшно проходить лечение. Это и врачи говорят», – объясняет пенсионер. Николай Иванович метался между аптеками, искал «Месну» через знакомых, нашел за границей через посредников. За большие деньги. «Я не миллионер. Я всю жизнь работал на заводе. Почему я теперь должен бегать в поисках лекарства, без которого могу умереть?»
У 54-летней Татьяны из Ростова-на-Дону те же трудности: «Прихожу в аптеку при онкодиспансере, а там говорят: «Лекарства нет. Ждите, звоните, уточняйте», – рассказывает больная с тяжелой формой рака молочной железы. Ей прописали «Иксабепилон», который тормозит прогрессирование болезни. Но лечение превратилось в рулетку: будет лекарство в наличии или нет? Для Татьяны это еще и риск потерять результаты прошлых курсов химиотерапии. «Доктор говорит, что прием препарата пропускать нельзя. А где я его возьму? В обычной аптеке – 120 тысяч рэ за упаковку. Я просто в отчаянии».
Сухие цифры бьют не хуже диагноза. С 2018 по 2024 год расходы пациентов на онкопрепараты выросли с 4 до 9 млрд рублей. Больше, чем в два раза. И хотя объемы государственных средств на оказание медпомощи в рамках федерального проекта «Борьба с онкозаболеваниями» ежегодно увеличиваются, этого явно недостаточно.
Проблему спускают в регионы. В богатых вроде Ямала на одного онкопациента в год тратят почти 200 тысяч рублей, а в Пензенской области – около 20 тысяч. Хочется спросить: а что, жизнь в Пензе стоит в 10 раз дешевле, чем на Ямале?
После начала СВО на нашем рынке все чаще появляются дженерики (отечественные препараты с тем же активным веществом) и биосимиляры (лекарственное средство, разрешенное к применению после истечения срока действия патента на оригинал). Вот только не все хотят испытывать их на себе. Опыт подсказывает, что наши препараты действуют, мягко говоря, не столь эффективно и безопасно, как оригиналы. Людям нужны не громкие слова об импортозамещении, а доказательства, то есть открытые результаты клинических испытаний. А их нет.
В 2024 году в России выявили почти 700 тысяч новых случаев рака. Несколько лет назад таких диагнозов было на 150-200 тысяч меньше. Врачи объясняют: увеличилась продолжительность жизни россиян в целом и онкобольных в частности, улучшилась диагностика. То есть специалисты знали, что число тех, кому понадобятся лекарства, растет. Но распорядители бюджетами не учли это в планах госзакупок.
«Движение против рака», на горячую линию которого в прошлом году поступило 7785 обращений (35% из них касались как раз доступности терапии), направило премьер-министру Михаилу Мишустину письмо, которое больше похоже на крик о помощи. Кричат и сами пациенты, и члены их семей, и врачи, ежедневно вынужденные искать выход из безвыходных ситуаций.
И если до недавнего времени чиновники от здравоохранения на всех углах обнадеживали, что рак, мол, не приговор, то острый дефицит противоопухолевых средств грозит превратить этот диагноз в окончательный вердикт.
