Впервые на уровне Госдумы прозвучало официальное подтверждение того, что в стране работает институт госконтроля в сфере культуры. Ранее открыто говорить о такой структуре никто не решался.
Самой смелой оказалась депутат Госдумы Ольга Казакова. В интервью ТАСС она посетовала на тяжелую работу цензоров и острую нехватку кадров в этой сфере:
– Эти люди за день отсматривают огромное количество фильмов, сериалов разных жанров – кинокомедии там, какие-то ужастики, боевики, еще что-то. Человек может за день пересмотреть четыре с половиной часа чистого времени. Понятно, что количество этих людей нужно увеличивать.
Ольга Михайловна призналась также, что поле деятельности у цензоров расширяется:
– Появляется еще заявительный характер, когда они должны будут работать с обращениями, которые могут поступать, и давать заключение, действительно ли там усмотрено то или иное явление, которое противоречит законодательству или противоречит 809-му указу.
О противоречиях каким юридическим актам идет речь? Это Федеральный закон №436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и Федеральный закон №149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», запрещающий пропаганду секс-меньшинств, наркотиков, экстремизма и насилия. Есть еще отдельный закон, который не позволяет пропагандировать чайлдфри. А упомянутый указ №809 направлен на «сохранение и укрепление традиционных российских духовно-нравственных ценностей» и прямо обязывает всех причастных к сфере культуры, образованию или СМИ учитывать эти ценности при реализации различных проектов и подготовке контента. Скоро в этот список будет включен и закон, который уже одобрен Госдумой и Советом Федерации, – о запрете фильмов, дискредитирующих традиционные ценности. Вот через такой многослойный юридический фильтр приходится цензорам пропускать всю кино/видео/интернет-продукцию…
Заметим: обозначив наличие некой государственной структуры, которая занимается фильтрацией контента, Ольга Михайловна ни разу не употребила слов «цензура» или «цензоры». Хотя именно об этом речь… Вообще депутаты и чиновники предпочитают в таких случаях использовать иную терминологию. Например, Минкультуры и Роскомнадзор обычно говорят об «экспертных советах» и «классификации». Почему? Потому что цензура как таковая запрещена действующей Конституцией. И формально ее у нас нет. Но по факту (теперь уже публично обозначенному!) она все-таки есть. И многие деятели культуры, кстати, совершенно не против госконтроля, а очень даже за!
– Не надо бояться слова «цензура», – убежден Николай Бурляев. – Цензура в переводе означает «строгое суждение, взыскательная критика». Вот что говорил о цензуре наше все – Александр Сергеевич Пушкин: «Разве речь и рукопись (а я бы добавил: и кино, и театр, и телевидение) не подлежат закону? Нельзя позволять проповедовать на площадях каждому, что в голову взбредет».
– Я за цензуру в этой области, – заявил Михаил Боярский. – Мне кажется, что распущенность художественная не на пользу государства.
– Цензура — это не когда запрещают, а когда не дают денег на бездарное, на то, что разрушает и разъедает душу, – объяснил Никита Михалков.
И раз уж сами люди искусства в большинстве своем за цензуру, то почему бы не называть вещи своими именами? Но нет. Другой депутат Госдумы Анатолий Вассерман сообщил:
– Такую работу (о которой сказала Ольга Казакова. – Ред.) у нас ведут при выдаче прокатных удостоверений на фильмы и многие виды компьютерных игр. Это не то чтобы цензура… Это значит, что те фильмы и игры, которые не получают удостоверения, государство не рекомендует для коммерческого проката. Их некоммерческое применение, насколько я знаю, законом не ограничено. То есть речь идет именно о прокатных удостоверениях, а не о цензуре в ее классическом смысле.
